С тем Карислава и вернулась в Хотимирль.

Свои приободрились: воля Толкун-Бабы разрешала и другим женихам попытать удачу. Но согласится ли Святослав на состязание?

Поначалу русы приняли эту весть с неудовольствием.

– Опять на колу мочало – начинай сначала! – бросил Острогляд. – Обо все же сговорились, столковались!

– Мой сын – княжьего рода и сам уже князь, ему невместно с простыми отроками тягаться! – обронила Эльга.

– Людомиров брат, Богуславич, тоже был княжьего рода, а не погнушался – дева наша стоит того, чтобы за нее хоть со Змеем биться! – возразил Обаюн.

– А нехороша – так не неволим, она без мужа не останется, – угрюмо добавил Ведень.

– Мы завтра дадим вам ответ! – быстро пообещал Мистина, пока туча взаимных обид не привела к грозе раздора. – До Перунова еще два дня – до тех пор все решим.

И, глянув на Эльгу, двинул бровью: дескать, я объясню.

Хотимиричи ушли, русы было загудели, но выжидательно умолкли.

– А если он проиграет? – не дожидаясь вопросов, крикнула Эльга Мистине. – Ему тринадцать лет! Он даже еще не вырос полностью! Раз это Перунов день – будут какие-то испытания для мужчин!

Святослав кусал губы, не зная что сказать и понимая лишь, что весь этот расклад задевает его честь. Недолгий, но бурный опыт отбил у него желание полагаться только на удачу, которую всякий человек княжеского рода получает вместе со своей божественной кровью. Главное, удача, которую посылают боги, не всегда совпадает с тем счастьем, к какому человек стремится по своей воле. Это он уже понял, но еще не научился примеряться к этому вертлявому челну, чтобы плыть, а не переворачиваться.

– Как бы дело ни сложилось, мы будем в выигрыше, так что тревожиться нечего, – успокоил всех Мистина. – Если мы одолеем, то получим невесту с благословения богов и ее собственных чуров, а тогда никто уж возразить не посмеет. Если проиграем, то за нами по-всякому останется головничество, то есть право три-четыре года собирать дань. А за три года жених наш подрастет и в силу войдет! – Он кивнул Святославу, и тот сразу приободрился, мысленно увидев себя шестнадцатилетним: в эти лета каждый проходящий год делает тебя совсем другим человеком. – Будет нам надо – мы тогда еще разок невод забросим. Но за три года всякое ведь случиться может…

– Если мы выиграем! – повторила Эльга, далеко еще не успокоенная. – Но если выйдут парни, которым уже сейчас семнадцать лет и больше…

Мистина задумался на несколько мгновений, потом взглянул на Святослава:

– Руку покажи.

Поняв его, тот наполовину стянул сорочку и показал предплечье с багровым шрамом от стрелы. Прошло два месяца, и хотя рубец выглядел свежим, особого беспокойства уже не причинял, только чесался и временами ныл.

– Нам нужен повод выставить вместо него бойца, – пояснил Мистина Эльге. – Кого-нибудь постарше.

– Я пойду сам! – набычился Святослав.

Не так чтобы ему очень хотелось где-то в чужих лесах состязаться неведомо с кем и неведомо в чем, но он видел в этом свой долг – как мужчины и как князя.

– Нет! – воскликнула Эльга.

– Нет, – одновременно и Мистина качнул головой. – Пойми, княже, – он приблизился к Святославу и заглянул ему в лицо, придав взгляду доверительное выражение, чтобы сгладить разницу в росте, из-за которой смотрел сильно сверху вниз. – Мы здесь чужие, мы их враги. Кровные. Они ведь считают тебя самого убийцей Благожитова сына. Нельзя быть уверенными, что тебя не попытаются убрать насовсем. На такие дела телохранителей не берут, идти надо одному. А ты у нас и вовсе один. Мы не можем голову своего князя на кон ставить.

Святослав опустил глаза: упоминание о голове сделало свое дело. Не приходилось убеждать его, что до его головы есть немало охотников, и это не слова.

– А они согласятся, чтобы за него другой шел? – спросил Острогляд.

Его собственный сын уже стал жертвой вместо Святослава. Теперь на то же дело предстояло решиться другому, причем с открытыми глазами.

– А мы скажем, хотим силы уравнять: телом наш князь слабее, да удачей сильнее, неравно выходит. Они согласятся – с князем состязаться у простых отроков удачи нет.

Все помолчали.

– Ну и кто же будет? – наконец спросил Хрольв. – Кто пойдет-то?

Все переглянулись: этот простой вопрос до сих пор никому не пришел в голову. Даже Эльга, стоявшая за такую замену, была озадачена.

Смешно сказать, но и ей в дальних мыслях мерещилось, будто есть где-то витязь, вылитый Волх Змеевич, созданный как раз для таких испытаний. Святослав, при всем его славном наследии, все же был в ее глазах слишком земным, не наделенным счастьем того особого рода, что позволяет выигрывать состязания с миром Иного.

Она поглядела на Мистину, по привычке ожидая от него совета. Не меняясь в лице, он медленно и значительно ей подмигнул.

– Ты знаешь, как это будет, княгиня, – сказал он. – Я не знаю в точности, но уверен: у них где-то средь болот сидит свой Князь-Медведь. Или кто-то очень с ним схожий.

Эльга содрогнулась. Потом сказала, вспоминая их собственное столкновение с хозяевами леса:

– Но тебе ведь тогда было уже… лет двадцать?

– Было, – Мистина кивнул. – Нам нужен паробок сильный, уверенный и знающий, с чем может столкнуться. Здесь даже не столько сила требуется, сколько… вежество.

– Они хотели, чтобы Дулебова рода, – напомнил Острогляд. – Есть у нас разве кто такой? Кроме меня, – хмыкнул он, поскольку был родом из тех полян, что пришли к Днепру с закатной стороны, а значит, тоже были Дулебовичами.

– Ну… вот он, – Мистина задумчиво указал на своего младшего брата.

– Это как? – нахмурилась Эльга, которая никак не могла связать сыновей Свенельда с Дулебом.

– Его мать была из Деревов. Она малым дитем в полон попала, вместе со своей матерью. Еще в ту, давнюю войну, при Олеге Вещем.

Изумление отразилось на всех лицах, не исключая и самого Люта. Разумеется, он знал, откуда его мать взялась на Свенельдовом дворе. Она там выросла, но ее мать, свою бабку, Лют в живых не застал, и ему никогда не приходило в голову, что ее происхождение из давних деревских пленников как-то связывает его с Дулебом.

У Эльги прояснилось лицо. Мистине она доверяла больше всех на свете, а Лют был в ее глазах почти тот же Мистина, только на семнадцать лет моложе.

Под устремленными на него десятками взглядом Лют медленно поднял брови, будто говоря: я? Он не был рад этой чести и не рвался вперед, но и отказываться, буде окажется избран, тоже не собирался. Повесть о давней победе Мистины над Князем-Медведем он знал и был не прочь совершить подвиг в том же роде.

– Не пойдет, – возразил Острогляд. – Он не отрок, у него две жены и у обеих скоро чада родятся. А для таких затей жених и невеста равны должны быть и друг для друга единственными, иначе не дадут боги удачи. Да и мать его… пусть бы она была прямая Дулебова правнучка – она же полонянка, да? Я вашей чести порочить не хочу, но из-за этого нам смогут потом отказать. Скажут…